– Динара, Вас ещё не так хорошо знают российские слушатели. Расскажите о том, как начинался Ваш путь в музыку? Почему в детстве для себя выбрали карьеру музыканта? Не жалели ли о «потерянном детстве»?
– Пианино появилось в нашем доме задолго до моего рождения, и, как только я научилась стоять, оно и стало моей любимой игрушкой. Состав моей семьи был не редок для стран бывшего СССР: я росла без отца, с мамой и бабушкой. Для мамы-преподавателя фортепиано в детской музыкальной школе начало 90-х выдалось особенно тяжёлым. У неё не было, как некоторые могут подумать, желания воплотить во мне то, чего не удалось ей, но для неё было важно во что бы то ни стало дать мне хорошее образование, несмотря на отсутствие средств. Я не могу сказать, что я голодала, потому что лучший кусок в доме всегда доставался мне, но о радостях меньшей необходимости речи не шло, поэтому я не думаю, что я вообще что-то потеряла, начав рано заниматься музыкой, разве что возможность вырасти на улице и быть несколько смелее. Выбор, павший на фортепиано, был связан не столько со специализацией мамы, как с тем, что я с младенчества проявила к инструменту интерес и могла подбирать мелодии, которые слышала вокруг (то, что у меня абсолютный слух, стало понятно почти сразу). Но самая главная причина была в том, что в Харькове, где я родилась, существует очень сильная традиция фортепианной школы, которую заложила Регина Горовиц, сестра знаменитого Владимира Самойловича. Очень многие, ныне знаменитые музыканты начинали в Харьковской средней специальной музыкальной школе. Маме было об этом известно, и, сложив все факты воедино, она в четыре с половиной года привела меня на мой первый урок. Серьёзно и систематически я начала заниматься, когда мне исполнилось пять лет, и через полгода я имела в репертуаре несколько инвенций Баха, До-мажорную сонату Моцарта и подобные произведения. Это был внушительный старт, поэтому в будущем о выборе пути задумываться не приходилось.
– Уже в детстве Вы принимали участие в престижных музыкальных конкурсах. Ощущали ли тяжесть ответственности, выступая за рубежом?
– Пожалуй, моя самая большая ответственность была перед мамой и моим педагогом, которые в меня вкладывались и верили. На самом деле, я очень много занималась в то время, и вероятность того, что что-то пойдёт не так, была минимальной.
– В Вашей творческой биографии важную роль сыграли два человека – народные артисты СССР Владимир Крайнев и Элисо Вирсаладзе. В конкурсе первого вы стали самой юной финалисткой и получили первую премию, а у второй учились в Московской консерватории. Поддерживаете ли сейчас отношения со своим педагогом? Спрашиваете у неё совета, помощи?
– Действительно, я очень многим обязана и Владимиру Всеволодовичу, и Элисо Константиновне, да и каждому своему педагогу – с учителями мне везло как никому. Самое интересное, каждый из преподавателей дал мне именно то, в чём я наиболее нуждалась в конкретный момент. Ирина Кривонос задала тон в самом начале (она вскоре после этого эмигрировала в США). Светлана Захарова, у которой прошли мои официальные 6 лет обучения в Харьковской средней специализированной музыкальной школе, добрейший души человек и честный, знающий педагог, расширила мой репертуар до невероятных для моих лет размеров и сложности и научила методам работы. Валерий Пясецкий, который воспитал множество фортепианных звёзд и чьи открытые уроки сейчас имеют огромную популярность на YouTube, за время моих лет в Центральной музыкальной школе уделил огромное внимание звуку, качеству технической стороны, уважению авторского текста и выстраиванию драматургии произведения. Первый урок с Элисо Вирсаладзе до курьёзности напомнил крылатую фразу преподавателей университетов: «забудьте всё, чему вас учили в школе». Это выражалось и в совершенно иных постановках задач, и методов их достижения. А мой последний профессор в Лондоне, Дина Парахина, которая, кажется, читала все и слушала почти все существующие записи, заставила меня поверить, что, пока я на сцене, есть только я и моя интерпретация, и, пройдя через такую замечательную школу, я имею возможность и право на своё видение и концепцию. У Владимира Крайнева я никогда не училась официально, но много раз играла на мастер-классах. Он был удивительным человеком: если бы не его помощь лауреатам и стипендиатам его фонда, едва ли кто-либо из нас чего-то бы добился. А педагог он был уникальный – одной фразой (не обязательно красивой) мог совершенно преобразить исполнение ученика.
– Вы учились в России и Великобритании. На Ваш взгляд, различается ли система обучения в России и на Западе? Ощущаете ли вы себя представителем отечественной или европейской музыкальной школы?
– Мой профессор в Лондоне – воспитанница ЦМШ и Московской консерватории, поэтому я по праву принадлежу исключительно к отечественной школе. Конечно, я играла многим выдающимся зарубежным музыкантам, таким как Андраш Шифф и Стивен Бишоп-Ковасевич, и это всегда безумно интересно! У меня даже сложилось ощущение, что с русскими ребятами им проще работать, потому что те уже многое умеют и знают, достаточно просто показать. Русская школа также отличается в зависимости от региона и учебного заведения. В Москве здорово приучают к самостоятельной работе и умению объективно и строго оценивать себя со стороны, что существенно облегчает ужас, ожидающий музыканта по окончании всякого обучения. Но, самое главное, в странах бывшего СССР как нигде поставлено обязательное обучение музыкально-теоретическим дисциплинам. Поэтому просто не может быть такого, что человек, дойдя до консерватории, не может определить форму исполняемого произведения или не слушал оркестровую или вокальную музыку того же автора. На Западе и Дальнем Востоке, увы, может. Уровень преподавания гармонии в ЦМШ, думаю, и вовсе сравним с западной докторантурой.
– Исполняемый Вами репертуар достаточно широк и включает произведения как авторов «золотого фонда», так и сочинения современных авторов. Авторы какой эпохи ближе Вам по духу?
– Мне сложно назвать «любимого композитора». Скорее, есть вещи каждого автора, которые мне близки и даются сразу, как и те произведения, на которых я долго учусь. Обожаю играть русскую музыку: когда я росла, я точно видела это всё и переживала. Конечно, неправда, что её могут играть только русские, но то, что не всем она даётся, тоже верно. Иногда думаю, что будет, если показать, к примеру, фильм «Любовь и голуби» иностранцу?
– В программе Вашего рязанского концерта – концерт №2 Фридерика Шопена, великого романтика. А себя Вы могли бы назвать романтичным человеком?
– Шопен – интереснейший композитор. Его музыка не может не трогать, и если открыть ей душу, то она целиком её заполнит. Много Шопена не бывает, бывает много однообразных исполнений, к сожалению. В целом, мне, как и многим, проще играть авторов эпохи романтизма. В этом году также вышел мой диск с сольными произведениями Шопена, а в прошлом году – с 12 Трансцендентными этюдами Листа.
– На Вашем счету немало побед на престижных музыкальных конкурсах. Была ли награда, которая Вам особенно дорога и почему?
– Сложно сказать. Для меня участие в конкурсах – это путь на большую сцену. Пожалуй, мне было особенно грустно, когда я была названа «лучшим пианистом, не попавшим в финал» крупнейшего конкурса Шопена в Варшаве… Но я была внезапно приглашена лично Мартой Аргерих сыграть на её фестивале в Швейцарии, а также получила множество концертных предложений в Польше и запись альбома. Наверное, это был самый трогательный момент.
– Ваш талант снискал восторженные отзывы как ваших педагогов, так и выдающихся пианистов современности, например, Николая Луганского. Есть ли у вас «ориентиры» в мире музыки среди пианистов современности и прошлого?
– Да, и таких множество, всех не перечислить. Однако я никогда не копирую, но обожаю вдохновляться.
– Критика отмечает присущие Вам виртуозность и эмоциональность исполнения произведений. Каждый концерт требует немало душевных сил. Как настраиваетесь на него и как отдыхаете?
– Думаю, здесь помогает тренировка и закалка, которую мне привили в детстве, хотя, когда нужно сыграть огромное количество репертуара в кратчайшие сроки – бывает нелегко. Думаю, что хорошие, честные занятия и сон – это то, что всегда может помочь.
– Чего ждёте от выступления в Рязани, куда приедете впервые?
– Я очень рада была получить это приглашение, поскольку я очень мало играла в России за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Слушателям столиц моё имя знакомо, но ведь есть так много мест с богатейшей историей и культурой, которые мне хочется навестить!
