– Володь, последние несколько лет творится что-то невообразимое – все стали фотографами. Накупили камер и давай чесать: 2-3 года поснимают свадьбы, выложат в интернет пару снимков и уже открывают курсы для начинающих фотографов.
Я тебя знаю уже более 15 лет и часто брал тебя как фотографа на свои репортажи. Хочу услышать твоё мнение, как профессионала: что ты скажешь по этому поводу?
– Вопрос банальный. Его задавали, наверное, уже миллион раз. У меня это кроме улыбки ничего не вызывает. Люди предлагают, другие люди хавают – ну и Бог с ними. Если бы это не потреблялось, оно бы не расцветало. В обществе давно уже заказ на непрофессионалов во всех сферах. Что касается фотографии – она на виду. Мы с сыном часто спорили, и он однажды сказал на одну замечательную фразу: «Отец ты не прав. Сейчас замечательное время и народ. Можно втюхать всё, что угодно».
– Этот девиз больше для палестинских жителей, а не для нас. Всё равно я смотрю: вроде фотографии обрабатывают в Photoshop, стараются делать красиво – ну природа она и природа. Сфотографировал жука побольше, фон размыл – вот у тебя модное фото получилось. Веточка на первом плане – остальное в дымке. Уже это всё осточертело смотреть. Хотя я знаю, что у некоторых рязанских фотографов снимки берут даже в National Geographic.
– Ну и что. Ты же понимаешь, что количество рано или поздно переходит в качество. Кстати, это касается и журналистики и любой другой профессии. Ты можешь написать одну статью, но совсем не значит что ты журналист. Когда огромная масса народа стучит на печатной машинке, естественно, попадается пару красивых предложений.
– Да, конечно, полностью согласен. Снимаешь у меня с языка.
– Сейчас много так называемых людей одной фотографии. Получается замечательно: они вроде бы прозвучали парой фотографий, их даже опубликовали, но, опять же, это вовсе не показатель.
– Вообще съёмка свадьбы для меня всегда была отдельной темой. То же самое, что и подработка там телевизионных операторов – я такую работу вообще никогда как-то не воспринимал. Считаю, что такая деятельность – лишь вид заработка и больше ничего. Так вот, насколько сейчас фотография востребована, и можно ли ей зарабатывать, сотрудничая с журналом, например?
– Как было, так и есть. Ничего не изменилось. Скорее, стало ещё сложнее заработать фотографией.
– Ты, как человек с большим стажем, сейчас с кем-нибудь сотрудничаешь? Приглашают снимать?
– Иногда зовут за 5 копеек, но в основном снимаю за интерес. Если говорить про свадьбы на широкую ногу – да, заработать коммерческому фотографу на них можно.
– То есть, газеты и журналы – это всё утопия? Не востребовано?
– Востребовано, но этим не заработаешь. Конечно, отдельные моменты есть. В любом случае бывают и исключения.
– Есть принципиальная разница – снимать людей, пейзажи и прочее? Человек должен на чём-то одном специализироваться?
– Естественно. Я никогда не поверю, что фотограф одинаково хорошо снимает во всех направлениях. Да, есть отдельные уникумы, но это, опять же, исключения. В основном ты являешься специалистом только в одной области.
– Вы все – представители старой школы – начинали с плёнки. Я помню, давно ты как-то осторожно к этому относился, но потом всё-таки сказал, что за цифрой будущее. Как сейчас ощущается разница между плёнкой и цифрой? И можно ли научиться снимать, не имея дела с плёнкой?
– Это философский вопрос. Научиться можно. Но что касается плёнки, то помимо определённых преимуществ, у неё есть и недостатки. Это, скажем так, как у художников другая кисточка. Цифра расслабляет, ведь все неудачные кадры можно с лёгкостью удалить.
– Я помню, плёнка была дорогая – каждый кадр на вес золота.
– Да, плёнка дисциплинирует. Я со своими студентами делаю так: даю камеру и в дальнейшем для просмотра и анализа беру совершенно случайные 10 кадров. При этом сколько они отснимут – неважно. Поэтому всё остальное, какое бы гениальное оно не было, – мы выкидываем. В результате студенты стали снимать меньше, но качественнее.
– С плёнкой вообще кто-нибудь сейчас продолжает работать?
– Да, и очень многие. Возрождается мокро-коллоидные и другие аналоговые процессы. Не сказать, что повально – но многие.
– Удовольствие, наверное, от самого процесса – проявки.
– Это уникальная вещь. Любой результат, даже если автор делает копии при печати, получается разным. Другой вопрос – талантлива фотография, высокохудожественна или нет. Плёнка привлекает, поскольку больше возможностей сделать что-то новое. Когда фотограф работает руками, то, волей-неволей, вкладывает туда свою душу, а в цифре ты отстранён от многих процессов. Пользуясь тем же фильтрами в Photoshop, так или иначе, фотограф ограничен рамками, которые заложил производитель.
– Чёрно-белое или цвет ты считаешь настоящим фото?
– Тут дело хозяйское. На любителя. У меня, например, это периодами. Иногда я делаю только в цвете, а, бывает, полностью его отвергаю. Чёрно-белая фотография отличается своей эмоциональностью. Она более дисциплинирует и не прощает огрехов, а вот за цветом можно спрятаться.
– А как ты хранишь фотографии? У тебя, я знаю, их просто неимоверное количество.
– Дома. По возможности стараюсь печатать. Фотография на мониторе и отпечатанная – совершенно разные вещи.
– Раньше, очень давно, когда я видел твои работы с обнажёнными женщинами, меня это удивляло. Смешно вспоминать, как я недоумённо спрашивал тогда у тебя, как ты уговариваешь их раздеться. Сейчас кто только в каком виде себя не выкладывает. Ты и сейчас занимаешься обнажённой натурой?
– Занимаюсь, но очень мало. Делать серьёзную подобную работу очень сложно. Я и раньше старался работать с женщинами, у которых есть мозги. Сейчас же получается очень интересная ситуация в обществе. Вроде бы и есть вседозволенность, а, с другой стороны, такого ханжеского пуританства не было даже в те времена. Люди начинают возмущаться со словами «как так можно, это же порно!», и всё в этом роде, причём я знаю, что они ведут далеко не аскетичный образ жизни.
Да и модели, с которыми хотел бы работать, не соглашаются, а с другими не хочу.
– Твоё мнение: фотография – это одарённость или результат труда и упорства? Как в журналистике: общение с великими, регулярный мониторинг других авторов и стремление, если не превзойти, то хотя бы приблизиться к основоположникам.
– Я не буду говорить категорично в этом вопросе, скажу лишь фразу, которую слышал от многих фотографов со стажем: фотографии научить невозможно. Мы можем научить работать с техникой, научить видеть саму картинку, но видению научить невозможно.
– Полностью согласен. Я всегда смотрел твои фотографии, восхищался и, вроде бы, даже понимал, чем отличается та или иная фотография. Но если браться самому, то я так не сделаю.
Ты, кстати, сейчас преподаёшь?
– Да, преподаю в художественном училище фотографию .
– Кого учишь?
– Дизайнеров и художников.
– Какая сейчас идёт молодёжь?
– Всякая. Насколько я могу судить по этому году, вроде бы есть какой-то подъём.
– Когда мы начинали работать вместе, меня всегда удивляло, что ты буквально носишь на шее стоимость машины. Сейчас сумасшедшие времена, и если молодой парень ездит на машине за 5 миллионов, то камерой Canon 5D Mark III за 120 тысяч никого не удивишь.
Какие у тебя предпочтения среди фотоаппаратов?
– Если пройтись по понтам, то я работаю отстоем. Сейчас у меня 3 камеры. Самая любимая – Nikon 200, вышла в 2005 году. По внешнему виду она, конечно, уже не очень, но работает замечательно. Хотел поначалу её продать, но потом понял – до такой картинки следующее поколение не дойдёт. Остальные фотоаппараты – Nikon 300 и Nikon 7100. Эти камеры, как не смешно прозвучит для меня, считаются полупрофессиональными. Я знаю массу известных фотографов, которые снимают именно простыми камерами. Например, Луис Кастаньеда – лицо Panasonic, так вообще снимает обычной мыльницей.
– То есть фотокартинка не зависит от техники? Я слышал от человека, который после мучительных раздумий приобрёл и начал снимать через объектив за 500 тысяч рублей, что всё-таки зависит.
– Нет. Техническое качество – да. Хорошая техника облегчает работу, но это не значит, что она должна стоить заоблачных денег. Всё должно быть в разумных пределах.
Например, мой знакомый начинал с Nikon D50 – это бюджетная 6-мегапиксельная камера – сплошная пластмасса. Однако она до сих пор этот фотоаппарат остаётся эталоном изображения, в нём было разумное сочетание всего. Даже супернавороченные аппараты не достигли такого эффекта. Nikon перестал его выпускать. Помню, мы даже печатали с него фотографии размером 80 см по короткой стороне, как на конкурсы, так в полиграфию.
Что касается новых камер, то они нужны для того, чтобы вытащить деньги. То же самое с автомобилями и телефонами. Есть масса людей, которая занимается только тем, что всё время сравнивает машины, фотоаппараты и объективы. В интернете этому посвящают целые форумы, на которых выбирают, какой лучше, какой хуже.
– Что касается б/у камеры – это какой-то ресурс? Можно их вообще покупать?
– Здесь как повезёт. Покупать фотоаппараты б/у можно. Одна фраза здесь будет очень кстати: немецкий автопром сделал в своё время большую ошибку – он выпускал качественные машины. Сейчас все производители выпускают вроде бы надёжную технику, но там обязательно есть какая-нибудь штука, из-за которой всё в скором времени сломается. Конечно, техника, рассчитанная на профессионалов, служит долго. Но, как правило, для обычных пользователей срок службы очень небольшой, как те же самые «айфоны».
– Проведение выставок – это больше для себя, или способ общения с коллегами? Всё-таки затрачивается много сил и времени.
– Если хочешь расти как фотограф – без выставок никак. Это нужно как для себя, так и для людей. Выставка определяет, чего стоит твоя работа. Любой творческий человек работает, в первую очередь, для самого себя. Но, с другой стороны, если результат твоего творчества никто не оценивает, тогда работа теряет смысл.
– Я видел твою серию снимков «Я остаюсь» из онкологического диспансера. Конечно, у неподготовленного человека фотографии могут вызвать шок.
– На них показано совершенно иное эмоциональное состояние людей. Мы боимся его и стараемся не видеть.
– Люди, изображённые на фото, нормально воспринимали съёмку?
– Кто не хотел, того я не снимал. Здесь ничего страшного нет. Опять же, если человеку объяснить, для чего это – он всё поймёт.
– Вы сейчас сотрудничаете с фондом "Я остаюсь"?
– Да. Но, понимаешь как, у нас всё отлично на словах – вокруг люди добрые и хорошие. И денег дадут для спасения котёнка или Жанны Фриске. Это, конечно, не хорошее, а грубое сравнение, но принцип понятен.
К примеру, я с удивлением узнал, что двое моих коллег тоже прошли через это. Люди как-то боятся или стесняются. Потому что в нашем обществе отношение к раку и нездоровым людям не самое лучшее. В последние годы вроде бы как-то стало меняться. Но всё равно государство делает лишь самый необходимый минимум, чтобы народ не взбунтовался.
– Ваш проект всё ещё продолжается?
– Да, но медленно. На всё нужны силы и время. Хотим сделать фильм. Очень сложно найти людей, которые согласятся говорить на камеру.
– Многие скрывают свой недуг. Очень много сейчас больных раком среди бывших лидеров "слоновской" преступной группировки, например, и других негодяев.
– Никак не могу этого понять. Сам я узнал о своём диагнозе по телефону. Знакомый популярно объяснил всю суть. Я прекрасно понимал, что здесь всё зависит только от меня. Было два варианта: либо не думать об этом, либо сдаться. На первом этапе, когда я переступил порог больницы – шансы сразу возросли на 50%.
Важно помнить, что рак может достигнуть на любом этапе жизни, причём не зависимо ни от социального положения, ни от чего другого. Проблема общемировая. Люди стали жить дольше, поэтому появилось больше заболеваний. Да и атмосфера сама влияет: что мы едим и чем дышим. В России, кстати, в этом отношении более-менее благополучно. Рязань, судя по количеству излеченных, в лидерах. Динамика положительная. Я не знаю, как те же самые хирурги выдерживают такой темп – за год они делают порядка трёх тысяч операций.
– Получается, все борются по-разному? Кто-то живёт с раком много лет, например, Иосиф Кобзон.
– Дело в том, что рак – это не одна болезнь. Их много в совокупности. Какие-то лечатся нормально даже на поздней стадии, другие не лечатся вообще. Опять же, зависит от настроя. Да, это очень тяжело переживать и переносить.
Сразу после операции доктора мне сказали: если опустишь руки, наше лечение бесполезно, что бы мы не делали. Главное – настроиться на позитив, в этом случае даже без помощи врачей 50 % шансов у тебя однозначно появляется.
– Известный религиозный отшельник Герман Стерлигов утверждает, что рак лечится травами и парным козьим молоком. Ты не пробовал?
– Какие только я рецепты не слышал , наверное Стерлигову лучше знать.
